«Правое дело». Новая либеральная партия и ситуация на политическом поле

Итак, у нас есть новая правая партия. Очень хочется знать, какая судьба её ожидает. На что можно опереться, прогнозируя политическое будущее «Правого дела»?

Можно провести персоналистический анализ, то есть  попытаться спрогнозировать будущее партии, основываясь на том, что известно о её лидерах. Однако здесь как-то сразу возникает не очень радужная картина: Леонид Гозман – из зашедшей в тупик СПС; Георгий Бовт – бывший редактор журнала, хоть и интересный журналист;  в плане успешности только Борис Титов, наверное, может характеризоваться нейтрально или даже положительно. Но в действительности ориентироваться только на биографию трудно, нужно как минимум немного посмотреть на их деятельность в новом качестве.  И вообще, слишком много факторов остается скрытыми. Чего они хотят? Что у них из этого может получиться в принципе? Каковы условия, им поставленные? Будут ли они соблюдать договоренности? Много, много неизвестного.

Можно попробовать использовать один из способов традиционного политологического анализа, то есть опереться на слухи о планах Кремля. Однако слухов пока не так много. Всем известно, что это кремлевский проект. Видимо, одной из целей создания «Правого дела» являлся раскол СПС и возвращение лояльных его членов в политику при условии разрыва с членами, тяготеющими в оппозиции (неизбежный раскол СПС на прокремлевцев и  оппозиционеров я прогнозировал после думских выборов!). Однако на тему того, как деятели из Кремля видят задачу и перспективу партии, слухов пока практически нет.

Мало что способны дать и мнения собственно политиков. Ценность таких высказываний совсем не велика, ибо нельзя ждать справедливого и объективного мнения от конкурентов, даже если эта конкуренция не кажется никому серьезной.

Я попытаюсь дать прогноз, основываясь на своем представлении о классификации партий, о положении на российском партийно-политическом поле и тенденциях общественного и политического развития, которые определяются социально-поколенческими циклами истории России.

Итак, партии, согласно их идеологиям и соответствующим этим идеологиям политическим практикам, бывают националистическими, этатистскими (государственническими), либеральными и демократическими. Базовой, основополагающей идеей для националистических и этатистских партий является идея коллективизма, для либеральных и демократических партий – идея индивидуализма.

Обязательное в употреблении обозначение партий как правых и левых все запутывает. По логике вещей коллективистские идеологии и партии должны быть левыми, а индивидуалистские – правыми. Тогда большевики (этатисты) оказываются левыми, а, например, кадеты (либералы) – правыми. Однако тогда правыми оказываются также меньшевики и эсеры (те и другие – демократы), в то время как русские националисты – левыми. Царский дореволюционный режим (попеременно то этатистский, то националистический) окажется опять таки левым, что вызывает вполне естественное внутреннее сопротивление. Если все переставить, опять не получится. Так как большевики станут правыми, а меньшевики и эсеры – левыми. Это можно пережить, но ведь левыми станут и кадеты, и современные либералы, в том числе «Союз правых сил» и новоявленное «Правое дело». В общем, кажется правильным до поры до времени характеристики партий и идеологий как левых и правых избегать. Либо придерживаться твердой позиции: коллективистские партии и идеологии – левые, индивидуалистские – правые.

Четыре базовых идеологических типа – явления скорее доктринального, чем социального характера. В социальной практике чистые идеологии и бескомпромиссная политическая деятельность приживаются плохо, поэтому возникают  дополнительные промежуточные политико-идеологические типы. Для ясности отношение политико-идеологических типов лучше отобразить графически.

Реальные взаимоотношения партий зависят от периода истории и конкретной политической ситуации. Наверное, можно считать, что есть одно общее правило: чистые виды идеологий и соответствующих политических практик необъединяемы! Либералы не сливаются с демократами, этатистами или националистами (и наоборот) в единую партию. Сотрудничество, блоки, движения, фронты и т.д. – возможны (что, кстати, показали периодическое сотрудничество и бесконечный объединительный процесс СПС и «Яблока», закончившийся полным фиаско). Например, либералы могут сотрудничать с демократами, имея в виду блок против этатистов и/или националистов. Равно как и националисты могут сотрудничать с этатистами против правых партий. Это будет блокировка правых против левых, или левых против правых.

В другом случае либералы могут сотрудничать с этатистами против националистов или демократов. Демократы могут пытаться сотрудничать с националистами и этатистами против либералов. В принципе, временные коалиции могут быть самыми причудливыми и выглядеть совершенно противоестественно. Что может быть нелепее оппозиционного блока, в который входят националисты Лимонова и демократы Каспарова! Однако, это факт нашей политической жизни!

В общем, коалиции между базовыми политико-идеологическими типами возможны, партийное единство – нет.

Однако здесь есть одно существенное обстоятельство. Поскольку каждое из коллективистских и индивидуалистских политико-идеологические движений выражают всего лишь часть правды, поскольку они имеют социальный смысл только как моменты истины, как временные линии развития, требующие обязательного дополнения своими противоположностями, постольку либерально-демократическая идея в целом не может исключить национально-государственническую, и наоборот. Коллективисты так же нужны, как и индивидуалисты. В какой-то момент истории преобладают одни, в какой-то момент – другие. Общество, безусловно, создается людьми в своих интересах. Но, в то же время, каждый конкретный человек прямо зависит от того конкретного общества, в которое он включен. Не так тотально, как нам описывали в рамках советской модели мировоззрения, но существенно. А значит, в случае длительного исторического доминирования коллективистских политико-идеологических движений они должны так или иначе включать в себя некоторые либеральные элементы, тогда как доминирование индивидуалистских идей и политических программ обязательно должно допускать элементы этатистские. Поэтому резонно предположить, что ведущая для периода доминирования индивидуалистских идей либеральная партийно-политическая сила должна основываться на союзе этат-либералов и либерал-этатистов. Тогда конкурирующие с ней демократические силы должны будут выглядеть прежде всего как объединение либерал-демократов и демократ-либералов. С левой стороны конкурентами консервативным либералам могут быть объединенные этат-националисты и национал-этатисты. Что, собственно, и происходит на нашей политической сцене.

Современные российские партии соотносятся с этой классификацией следующим образом: 

На крайне левом фланге «системной» политики находится ЛДПР (Либерально-демократическая партия России). ЛДПР – партия интересная. Общая политико-идеологическая ориентация этой партии совершенно не соответствует понятиям, на которые указывают слова, составляющие ее название. Видимо, ее следует классифицировать как партию национал-этатистскую, то есть как партию этатистов (государственников) с националистическим уклоном. В том случае, если бы эта партия имела серьезные намерения, то есть действительно хотела бы предложить конкурентную модель общественного развития и стремилась бы к полноценной власти, следовало бы опасаться её объединения с этат-националистами. Такой союз смог бы предложить националистически ориентированный проект социальной реорганизации и был бы достаточно опасным. Однако сегодня объединение ЛДПР с какой-нибудь этатистски ориентированной националистической группой маловероятно. Тем более, что ведущей силой в таком объединении стали бы не национально ориентированные этатисты, а государственническо ориентированные националисты. То есть ЛДПР оказалась бы в положении подчиненном.

Коммунисты (КПРФ) – партия этатистская собственно, традиционные государственники. Социум един, допускать его распада из-за частного индивидуализма нельзя, желателен контроль государственной власти над всеми сколько-нибудь значимыми проявлениями человеческой активности, иначе все кончится распадом, крахом, хаосом и бардаком. И все это в значительной степени на базе марксистско-ленинско-брежневского круга идей: ну, там, рабочий класс, советский народ, царство труда, антинародная сущность буржуазии. В этой партии есть люди, придерживающиеся национал-этатистских воззрений, то есть государственники с националистическим уклоном, но их меньшинство. Они не делают погоды. В партии присутствуют и государственники с либеральным уклоном, допускающие отдельные социальные свободы как средство общественного развития. Каков их вес – судить трудно. Это было бы видно, получи коммунисты власть. История КПРФ, кстати, есть история самоопределения различных этатистских политико-идеологических фракций с последующим их выходом из партии.

За политико-идеологическую нишу коммунистов борется «Справедливая Россия». На словах она претендует быть социал-демократической партией, однако вряд ли её можно считать таковой. Социал-демократия – явление сначала демократическое, а только после этого и только в связи с эти  - социальное, тогда как справороссы исповедуют скорее сначала социализм - как примат общего над индивидуальным, а затем уже социалистическую демократию как способ подчинения индивидуального общему. Причем современный отечественный вид демократии их вполне удовлетворяет. Только вот сроки властно-политического цикла их не очень устраивали, во имя демократии и В.В. Путина хотелось «Справедливой России», чтобы власть отчитывалась и переизбиралась пореже. Для укрепления демократичности всей, так сказать, властно-политической системы. 

Соотношение этатистских фракций в «Справедливой России» хотелось бы выяснить, это интересный вопрос. «Родина» была явно национал-этатистской партией, пенсионеры – патриархальные государственники, этатисты собственно. Миронов в лице «Российской Партии Жизни» представлял главным образом некоммунистически ориентированных этатистов, то есть государственников, не желающих опираться на марксистско-ленинскую традицию. Каков там удельный вес либерал-этатистов – вопрос отдельный. Дело в том, что либерал-этатисты сегодня  - довольно распространенное явление, и связано это с особенностями переживаемого Россией периода.

Исторически Россия движется сейчас от коллективизма к индивидуализму. Причем коллективистами были не только коммунисты, интересы коллективизма представляло также царское правительство. В рамках длительного исторического периода царизм опирался попеременно то на этатизм, государственничество, то на национализм. Социал-демократия в России, разделившись на большевиков и меньшевиков, фактически распалась на этатистов и демократов, так как большевики, поставив во главу угла укрепление государственной власти в виде диктатуры пролетариата, хотели увидеть новую, народную, рабочую демократию, а создали всего лишь индустриальную интерпретацию абсолютистской власти, недемократичный режим, опирающийся не на крестьянство и деревню (царская Россия), а на рабочих и города (коммунистическая Россия). Сейчас мы, наконец, совершили рывок из этатизма в либерализм, из коллективизма в индивидуализм. Но властно-политическая система действительно не может в длительной исторической перспективе «стоять на одной ноге», как совершенно справедливо отметил кремлевский политконструктор В. Сурков. Второй ногой для либерализма может быть одна из соседствующих идеологий, этатизм или демократизм. Поскольку демократической традиции у нас в России нет, что такое демократия, если это не подчинение меньшинства большинству и не сплочение в организации по указке сверху, мы не знаем, постольку демократизму как миропониманию,  идеологическому типу, переложенному на российскую почву, еще только предстоит вырасти из нашей же действительности. Это требует не только времени, это требует еще и перехода через либерализм. До того, как мы пройдем либеральную фазу развития, никакой демократизм, который возникает исторически как способ преодоления негативных сторон этого самого либерализма при сохранении индивидуалистского фундамента общественного устройства, невозможен. А до тех пор, пока демократизм не вызреет, реальной парой либерализма способен быть только этатизм. Со всеми вытекающими последствиями, вплоть до сохранения влияния этатистской КПРФ. И, соответственно, с большим количеством либерально ориентированных этатистов (либерал-этатистов) как исторически востребованных деятелей переходного этапа. Которых хватает и на КПРФ, и на «Справедливую Россию», и даже на «Единую Россию».

«Единая Россия» в этих условиях – либеральная партия со значительным этатистским уклоном. Либеральные консерваторы. Основной идеологией её является государственнический либерализм (этат-либерализм). То есть свободы, главные из которых – свободная инициатива и свободная деятельность – приоритетны, но в современных условиях общество на одних только свободах стоять не может. Нет навыков, нет традиции, нет институтов, которые не дали бы свободе обернуться хаосом, бардаком и беспределом. В такой опасной реальности свобода должна быть где-то ограничена, а где-то запрещена властью. То есть это такой контролируемый либерализм, свободы при осознанном использовании некоторой несвободы как необходимого инструмента развития. Это совсем не симпатично, но куда же деться от реальности. В общем, этат-либерализм, он же консервативный либерализм. Способный совместить и до известной степени примирить либерализм, то есть идею свободы, с этатизмом, который утверждает идею полной взаимозависимости, тотального контроля и порядка. Не демократического, а социального, достигаемого за счет деятельности властей. Потому что власть, как думается этатисту, лучше знает, как надо, ибо смотрит сверху. В этом есть кое-какой резон. Но разбирать этот вопрос не здесь и не сейчас. В данном случае можно ограничиться констатацией. Итак, в «Единой России» мы видим преимущественно этат-либералов. Однако есть здесь и либерал-этатисты, то есть государственники с представлением об известной полезности либеральных начал. Вероятно, есть здесь и некоторое количество чистых, беспримесных либералов, верящих в свободу и её созидательную, в том числе упорядочивающую силу. 

Я уже высказал предположение, что длительно существующие партии вообще возникают на полюсах, как союз противоположных, но допускающих компромиссы политико-идеологических групп.  Этат-либералы и либерал-этатисты объединяются вначале, демократ-либералы и либерал-демократы – в конце формирования политической системы либерально-демократических обществ. Получается что-то вроде Республиканцев и Демократов в США, Консерваторов и Лейбористов в Великобритании, блока ХДС/ХСС  и Социал-демократов в Германии. По крайней мере, очень похоже, что в современной России происходит сегодня именно такой процесс.

«СПС» была партией, в которой находились сначала как чистые либералы (Чубайс, Гайдар) и демократ-либералы (Немцов, Хакамада, Белых), так и этат-либералы (Кириенко). Этат-либералы ушли первыми, но это не было существенной потерей, так как в партии всегда преобладала позиция чистых либералов, либералов собственно. Однако в то же время партия всегда тяготела к демократизму. Такова родовая черта русских либералов, они еще с царских времен всегда были немного народниками. Но народ народом, а либеральная идея как таковая мало благоприятствует народному благу. Что и показали в свое, еще доэСПСовское время, например, Гайдар с Чубайсом, сначала бросив народ выплывать в условиях дикого рынка, а затем проведя ваучерную приватизацию, абсолютно ничего не давшую народу, и залоговые аукционы, окончательно лишившие народ надежд что-нибудь когда-нибудь получить. Действительно, свобода и народное благо вещи мало совместимые, или совместимые только в самой общей перспективе, так как свобода – шаг на пути к демократии.

Итак, союз либералов и демократ-либералов продлился долго, но все-таки кончился наконец. После вторых проигранных выборов стало понятно, что эти две силы ориентируются на разные стороны политического поля, в то время как роль посредника играть не могут. Либералам вполне по пути с либерал-этатистами. Зато демократ-либералы могут идти только одной дорогой с либерал-демократами.

«Яблоко» всегда было партией собственно демократической. Именно это никогда не оставляло шансов на объединение «Яблока» и СПС.  Не могут чистые демократы и чистые либералы жить под одной крышей! Они настолько же разные, как понятия «свобода» и «регулирование». Конечно, «регулирование» это не «контроль» и «директивное управление», но все же, это что-то извне, что-то, стоящее над… Свобода не может регулироваться, свобода может только «саморегулироваться», а это нечто другое. Демократизм – простая идеология, очень трудная в реализации. В основе демократизма – не победа большинства над меньшинством, а обеспечение прав меньшинства (меньшинств) в условиях преобладания большинства. Создание условий для всех. Учет интересов всех. И, если нужно (а это, к сожалению, действительно оказывается необходимым), ограничение свободы ради этого. Далее, демократизм не может быть насажден сверху. Он держится прежде всего и преимущественно на самоорганизации. Меньшинство можно защищать только тогда, когда оно сделало хоть какой-нибудь шаг по своей организации, когда оно выявило себя. В этом смысле демократия исходит из того, что нужно давать ход тому, что уже идет, а не организовывает движение на пустом месте. Последнее – это уже патернализм, этатизм, от представления о том, что кто-то знает лучше, что этот кто-то, естественно, власть,  что люди – это народ, нуждающийся в организации. Демократизм так не считает. Не верит демократ и в целительство абсолютной свободы. Свобода всегда оборачивается поляризацией, притеснением, доминированием. Однако и подавлять эти процессы тоже нельзя, ибо тогда прекратиться всякое развитие. Движение нужно регулировать, давая двигаться также и маленьким, слабым, другим... «Яблоко» пыталось быть той силой, которая защищает эти принципы. Поэтому Явлинский как чистый демократ всегда был против союза с Гайдаром и Чубайсом как чистыми либералами. Поэтому объединительные процессы всегда имели опору в либерал-демократах, с одной стороны, и в демократ-либералах, с другой. И именно на этом политико-идеологическом участке выросло движение «несогласных», «Другой России».

Хакамада, Рыжков – скорее демократ-либералы. В пользу демократ-либерализма сделал выбор и Касьянов. Теперь с ними могут оказаться демократ-либералы, до последнего времени еще остававшиеся в СПС, например, Немцов. Каспаров, видимо, может быть отнесен уже к либеральным демократам (либерал-демократам).  Именно здесь, на этом политико-идеологическом поле, где соприкасаются и пересекаются либералы и демократы, может и должна сформироваться партийно-политическая сила, альтернативная «Единой России» в будущем. Необходимым условием образования этой силы была дальнейшая дифференциация правых, с откреплением демократически ориентированных либералов от либералов собственно. На пути этого в современных российских условиях стояли «Союз правых сил», державший демократ-либералов под влиянием мощной либеральной группы, и «Яблоко», мешающее дифференциации внутри демократов, удерживающее либеральных демократов под контролем демократов собственно. Логика естественного развития реализовалась в действиях Кремля по реорганизации части правого фланга и созданию «Правого дела». Это естественно, и вот почему.

Власть у нас остается либеральной, несмотря на все специфические особенности этой либеральности. «Единая Россия» и, более широко, правящая политическая верхушка, представляет собой объединение правого крыла этатистов (либерал-этатистов) и левого крыла либералов (этат-либералов). Этат-либералы, то есть все-таки сначала либералы, а потом этатисты, задают тон в этом союзе. Однако на них давит слишком много вещей.

С одной стороны, в России существует длительная этатистская традиция, вызывающая чудовищную инерцию мировосприятия. С другой стороны, имеется неоднозначный опыт преобладающе либеральной практики 90-х гг. Неограниченная свобода вообще миф. И однозначно позитивное, оздоравливающее действие свободы – тоже. Свободное экономическое развитие, ориентированное на международный рынок, может сопровождаться специализацией, что не всегда полезно для страны. Никакая страна не может существовать только как функция мировой торгово-экономической системы. Особенно если вся эта система ориентирована на интересы других стран. Кроме того, есть еще проблема социальных издержек. Если значительная часть населения страны оказывается вдруг ненужной в новом цикле развития – как с ней быть? Причем и в случае, когда интересы всего населения считаются приоритетными, и в случае, когда часть населения признается не нужной, социум необходимо приходит к делиберализации. Власть оказывается вынужденной вмешиваться в социальные процессы. Делиберализация, ограничение свободного, стихийного развития возможна в двух вариантах. Это либо этатизация, либо демократизация. Третьего не дано.

Для демократизации, если понимать демократию как режим, допускающий самоорганизацию различных групп населения и их сосуществование в рамках единого социального пространства, нужен предварительный период формирования, вызревания. Либерализм может быть реализован сразу, для демократии требуется инкубационный период. Однако от власти требовалось действовать, и действовать немедленно. В социуме было две большие проблемы, и решение обеих требовало этатизации. Во-первых, экономика России оказалась абсолютно не готовой к свободе. Либеральные реформы были необходимы хотя бы для того, чтобы выявить эту полную неадекватность хозяйства страны современным условиям и интересам населения. Однако либеральная экономическая политика оказалась совершенно не способной привести к формированию новой экономике в социально приемлемые сроки. Сознавая это, власть продолжала управлять значительной частью экономики. Кроме того, кризис 1998 года окончательно закрепил мысль, что без регулирования со стороны власти экономика существовать не может. Его может быть меньше или больше. Но оно должно быть. В общем, оказалось, что в российских условиях существует консенсус по этому вопросу. Государство должно иметь и осуществлять активную экономическую политику.

Во-вторых, перед властью остро встал вопрос о реорганизации властных отношений между центром и регионами. И здесь также выбор был сделан в пользу укрепления полномочий центральной власти. Это сегодня можно сокрушаться по поводу отмены выборов губернаторов и т.д. Но в то время всем было ясно, что страна слишком децентрализована, что отсутствует единое правовое пространство, что единство страны под угрозой, что на губернаторов нет управы, что политические процессы в значительном числе регионах носят чрезвычайно опасный и бесперспективный характер, что население в рамках политических процедур оказывается неспособным сколько-нибудь серьезно влиять на местные власти.

В общем, и экономические субъекты, и регионы оказались не способны быстро справиться со свободой, выпавшей на их долю, таким образом, чтобы в погоне за своими частными интересами не упустить интересы целого, интересы России как единого государства. За эти интересы оказалась ответственной только центральная власть. Которая вынужденно приобрела этатистский крен. Ведь демократический способ ограничения либерализма не имел под собой тогда, и не имеет по сию пору, никакой социальной основы.

Этатизация либерального курса не могла ни встретить сопротивления части либеральных и собственно демократических сил. И естественной поддержки групп этатистских и националистических. Понятно, что демократы, в отличие от либералов, заняли более жесткую позицию. В то время как националисты, в отличие от этатистов, поддержали этот крен меньше. Сохранив потенциал сопротивления власти. В общем, власть получила поддержку этатистов, сопротивление демократов и двойственную, колебательную позицию националистов и либералов. Притом, что чистые либералы – естественные союзники этой власти, сохраняющей свою либеральную основу. Власть за капитализм, за собственность, в принципе – за свободы. Но все это – с учетом конкретной российской специфики. Однако, будучи в значительной степени либеральной, власть абсолютно не демократична. Она против тех, кто оказался в меньшинстве – диктует большинство, точнее большие и сильные, которым проще собрать это большинство вокруг себя (или подмять его под себя).

Для демократии невозможно силовое подавление сепаратистов в регионах. Ограничение свободы слова, организаций, собраний, митингов и шествий, политической и социальной активности. Нетерпим монополизм, конкурентные преимущества крупных компаний перед мелкими. Невозможен элитизм, вообще преимущество больших над маленькими. Неприемлемы замена любых выборов назначением, равно как и удлинение сроков легислатур выборных органов власти. Между тем, все это может допустить либерал - как право победившего и наиболее сильного на естественное доминирование в данных конкретных условиях. При сохранении для проигравших теоретической возможности сопротивляться в дальнейшем.

В этих условиях, с одной стороны, власть нуждается в услугах и поддержке либералов, но при условии освобождения их от демократических иллюзий. Потому что позиция власти имеет черты позиции центристской, он занимает промежуточное положение между либералами и этатистами. Но до последнего времени вынуждена была, как в силу обстоятельств, так и в силу преобладавших тенденций собственных политических действий, опираться на поддержку этатистов. Это привело к тому, что либеральная сущность власти и ее политики стала достаточно неочевидна, а связь с либеральной общественностью собственно могла окончательно потеряться.

Кроме того, изменилась повестка дня. Этап централизации власти, борьбы с региональным сепаратизмом фактически завершен. То есть проблема, конечно же, все еще существует, она будет всегда, потому что всегда будут центр и регионы. Но фундамент централизованной властно-политической системы (пресловутая «вертикаль власти») заложен, сколько-нибудь значительное политическое сопротивление этому подавлено и уже не угрожает государству, как было в эпоху позднего Ельцина и раннего Путина. На повестке дня стоят другие вопросы, и их решение требует восстановления и укрепления либеральной тенденции. В этой ситуации пришло время налаживать отношения с либеральной общественностью. А для этого – заняться СПС и отделить, так сказать, зерна от плевел, лояльных, или могущих быть лояльными, чистых либералов, от непримиримых, окончательно ориентированных на оппонирование режиму демократ-либералов.

Собственно, к этому дело шло давно. СПС зависло в каком-то межеумочном пространстве еще после первых неудачных выборов. Либералы были готовы сотрудничать с властью, понимая ее частичную правоту. И в этом понимании все больше расходились с демократами, тем же «Яблоком». В то же время демократ-либеральное крыло партии не хотело разрыва с демократами и демократической традицией, не желало подчинения власти. Притом, что сама власть не стремилась наладить партнерские отношения с СПС, вполне обходясь собственными силами. Колебания длились достаточно долго, фактически выведя СПС из политической игры. После второго поражения на парламентских выборах распад СПС был неизбежен.

Новая партия «Правое дело» получает более однозначную идеологическую характеристику. Только либерализм, никакой демократии. Свобода, свободы. Ну, право сильного на выстраивание экономики и властно-политического режима, поскольку он победил в борьбе. Если сохраняется возможность самой борьбы, это допустимо. В принципе, режиму необходима чисто либеральная экспертная оценка. Позитивная либеральная критика-поддержка. А чистые либералы теоретически в качестве такой группы поддержки вполне могут выступить. Если «Правое дело» займет такую позицию и сможет на ней удержаться, у него, возможно, будут некоторые перспективы. Ведь есть же, например, в Великобритании Либеральная партия, наряду с консерваторами (консервативные либералы) и лейбористами (демократы). Впрочем, еще одной «ногой» власти эта партия стать не сможет.

У нас сегодня складывается однопартийный властно-политический режим. Ни «Справедливая Россия», ни «Правое дело» такого положения вещей поколебать, вероятно, не смогут. Однако «прогрессивная общественность» должна сделать все для того, чтобы  «Правое дело» состоялось. Потому что любое восстановление позиций либералов на политическом поле означает смещения центра тяжести политики в сторону от этатистов и националистов. Потому что режим может нравиться или не нравиться, но при нем все еще сохраняется хотя бы даже теоретическая возможность независимой политической активности, а всякое укрепление либеральных сил на политическом поле будет одновременно означать и укрепление возможности независимого политического действия. Потому что, когда укрепляется связь властей с этатистам, в социуме растет авторитет и активность не только этатистов, но и находящихся за ними националистов. Соответственно, укрепление влияния либералов будет означать рост возможностей демократов. Потому что тем, кто мечтает о либеральной и демократической России нужно использовать любую, даже саму маленькую возможность двигаться в этом направлении. А политика как род деятельности предполагает не только и не столько бескомпромиссность и радикализм, сколько трезвый учет обстоятельств и возможностей. И если наметилась хоть какая-то тенденция к либерализации, к сотрудничеству властей с более последовательными либералами, чем они сами, к возвращению правых сил на политическое поле, всякий человек, ориентированный на либерализм и демократизм, должен это только приветствовать. По крайней мере, до тех пор, пока такой тренд сохраняет свою силу.

18-25 ноября 2008 г.